2.3.
Ливонская война Ивана Грозного, опричнина и «великая смута»
Среди многочисленных войн Московии в XVI в. особое место занимает Ливонская война, затеянная Иваном IV. Ей предшествовали завоевания Астраханского и Казанского ханств и первые разногласия царя с его молодыми советниками - «избранной радой», настаивавшими на разгроме Крымского ханства в союзе с Литвой и Польшей. Царь колебался: его пугала перспектива тяжелого похода по безводному степному бездорожью в окружении воинственных кочевых племен для схватки с врагом, за которым стояла султанская Турция, приводившая в трепет Восточную и Центральную Европу. Гораздо ближе и богаче была слабая в военном отношении Ливония
«И лишь пришла зима 1558 года, и подмерзла грязь на дорогах российских, - пишет академик Н. Шмелев, - ворвалась с визгом и гиканьем в ливонские пределы конница татарская под началом Шиг-Аяея царя, а с нею черемиса, и ногаи, и черкесы, и мордва, да и русских ратных людей немалое число. И начался великий грабеж той земли. И хлынула кровь христианская рекой, и задымились пожарища, и оцепенели в ужасе и смертной тоске ни в чем не повинные хлебопашцы ливонские, и рыбаки, и жители чистых уютных городов, не знавшие никогда дотоле над собой такой беды». Отряды ливонских рыцарей были быстро разгромлены, Литва, Швеция и Дания, имевшие свои владения в Прибалтике, уговаривали Москву прекратить наступление, соглашались с присоединением к России Дерпта, Нарвы и Раквере. Но царю этого было мало, он требовал всю Ливонию и начал войну с Литвой, затем со Швецией и Польшей. С Австрией вновь было достигнуто соглашение о разделе Польши. Границы раздела, нереализованного из-за смерти австрийского императора, были почти полностью повторены через 365 лет в договоренности Молотова - Риббентропа. ·
Война продолжалась долгие 25 лет. Для восполнения постоянной убыли в войсках пришлось резко расширить военно-поместную систему на все черносошные земли в центральном регионе. Поместья стали приобретать характер пожалованных вотчин, т.е. передаваться по наследству при условии военной службы сына. Содержание служилого сословия, отмечал историк А. Корнилов, поглощало все остальные интересы страны. Непрерывные мобилизации и рост военных расходов дворянства увеличили к концу века долю отчуждаемого. помещиком крестьянского труда: на оброке - с одной четверти до одной трети, на барщине - с одной трети до половины. Крестьянская запашка в расчете на один двор сократилась за столетие в два-два с половиной раза. Еще быстрее росли государственные налоги. В общей сложности выплата налогов и ренты помещику в расчете на реальный крестьянский двор возросла многократно. По оценке иностранцев, крестьянин уплачивал за один год столько же, сколько он раньше должен был платить за десять лет. Во второй половине века доля «пустошей», т.е. брошенных деревень, возросла в центральных районах с 5 до 50%, в новгородских землях - с 3 до 82%. По данным писцовых книг, в Можайске «на посаде дворы черные пустые, а жильцы из тех дворов померли, а иные разошлись безвестно», в Коломне «черных тяглых мест дворовых не сыскано».
24
Историк С. Соловьев писал, что
существенным занятием правительства стала «гоньба за человеком»: «ушел -
поймать его и прикрепить к месту, чтоб работал, промышлял и платил». Советский
историк Б. Греков считал, что именно из-за многолетних войн и разорения страны
приходилось принимать меры к обеспечению поместий принудительным трудом. В
начале 80-х гг. царь отменил последний остаток личной свободы обезземеленного
крестьянина - право «выхода» в Юрьев день.
Чтобы оценить всю
глубину военной пропасти, в которую провалилась Россия, можно вспомнить уровень
жизни в Германии, не знавшей крупных внешних воин до 1618 года. «Она вся была
покрыта цветущими и промышленными городами» - отмечал историк Т. Грановский
в своих лекциях. Высший слой крестьян мог позволить себе одежду из английского
или голландского сукна, шелковое белье, украшения из драгоценных металлов,
жемчуга и страусовых перьев. В одном из императорских постановлений середины
XYI в. говорилось о «непристойной ситуации», когда невозможно отличить князя
от графа, графа от барона, барона от бюргера, бюргера от крестьянина.
В 1570 г. в разгар
военных действий в Прибалтике крымское войско Девлет-Гирея прорвалось к Москве
и сожгло ее в отместку за разгром Казани и Астрахани. «Людей погибло
множество: - писал Н. Карамзин, -· более ста двадцати тысяч воинов и граждан,
кроме жен, младенцев и жителей сельских, бежавших в Москву от неприятеля; а
всего около восьмисот тысяч». Даже в хх веке с его военной техникой для
уничтожения такого количества людей требовались недели и месяцы, а не считанные
дни. В Крым увели сто тысяч пленников, разорив по дороге до 40 южных городков: Население страны в то время не превышало
5-6 миллионов человек.
С Ливонской войной
связано еще одно бедствие - опричнина. Обращает на себя внимание сочетание
публичных мучительных казней высокопоставленных лиц в Москве, обвинявшихся в
заговорах, предательстве и военных неудачах, с массовым истреблением жителей
западных областей, имевших традиционные торговые и культурные связи с Литвой и
ганзейскими городами. Вот что, например, происходило, по словам Карамзина, в
Новгороде зимой 1570 г. Опричное войско, оцепив город, ежедневно казнило от
500 до 1 ООО человек: « ... били их, мучили, жгли каким-то составом
огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где
сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду, целыми семействами, жен с
мужьями, матерей с грудными младенцами. Сии убийства продолжались пять недель и
заключились
грабежом общим Толпы злодеев были посланы и в пятины
новгородские, губить достояние и жизнь
людей без разбора, без ответа ... Уверяют, что граждан и сельских жителей изгибало
тогда не менее шестидесяти тысяч». Население Новгородской земли сократилось в
пять раз. Такая же участь постигла Тверь Торжок, Вышний Волочок. Обращаясь к
оставшимся в живых царь говорил: « ... молите
Господа о нашем благочестивом царском державстве, нашем христианском воинстве.
Да будем мы и впредь побеждать всех врагов, видимых и невидимых».